Уход из восточной Карелии
Оборонительную мощь Финляндии вес¬ной 1944 года считали достаточно
прочной и, тем не менее, продолжали подготовку к эвакуации из Восточной
Карелии. Советский Союз и его западные союзники, непрерыв¬но ведя
пропагандистскую обработку Фин¬ляндии, основываясь на реальных событиях
и фактах, добивались неплохих результатов. Высадка войск в Нормандии в
ранее небыва¬лых масштабах означала, что у союзников все идет по плану.
На Карельском перешейке войска Ленин¬градского фронта начали 9 июня 1944
года очень сильной артиллерийской подготовкой большое наступление против
финнов. Наступление явно грозило прорывом фронта. Находящаяся на
направлении главного удара финская 10-я дивизия была почти в панике.
После прорыва 4-я армейская группа начала отступать к Выборгу.
Стратегическое положение Финляндии в течение нескольких дней
катастрофически ухудшилось. Главное командование 12 июня отдало приказ о
переброске одной дивизии и одной бригады из Олонца на Карельский
перешеек. В то же время был отдан приказ Олонецкой группе и находящейся
на Масельском направлении 11-й армейской груп¬пе в случае наступления
превосходящих сил противника отойти на укрепленные позиции. Этот приказ
означал подготовку к отступлению.
В сущности судьба Восточной Карелии бы¬ла решена 16 июня, когда
Верховное коман¬дование дало приказ войскам в Восточной Карелии начать
плановый отход к финской границе. В то же время было приказано
на¬править на Карельский перешеек три диви¬зии.
Приказ командования вызвал изменения в планах эвакуации, по новому
приказу местное население не подлежало эвакуации. В случае если
население по собственной инициативе начало бы двигаться в Финляндию,
людям следовало помочь. С эвакуацией скота решено было просто.
Министерство сельского хозяйства и ветеринарная служ¬ба, опасаясь
заболеваний скота, запретили перегонять коров из Карелии в Финляндию.
Находящемуся на свободе населению вы¬дали продовольствие по талонам июня
и за половину июля, практически месячную нор¬му. В магазинах «Вако» для
скорейшего освобождения складов началась распродажа товаров, так как в
связи с отступлением ар¬мии все транспортные средства оказались
занятыми.
В Шелтозерском районе в период подго¬товки к эвакуации произошли
неожиданно¬сти.
Как пишет О. Тихонов, секретарь Цент¬рального Комитета Куприянов 13 июня
от¬дал Тучину приказ отправить людей и скот в леса, организовать
партизанский отряд, подготовить базу и усилить политработу с местным
населением. 16 июня Тучин сооб¬щил, что он ожидал приказа ЦК и что
чис¬ленность партизанского отряда на данный момент 73 человека. На
следующий день он запросил 20 автоматов и 70 винтовок. 20 ию¬ня Тучин
получил разрешение на проведе¬ние активных действий.
Щелтозерский комендант капитан Лаури Ориспя в июле в отчете об эвакуации
писал, что местное население соблюдало спокой¬ствие, но «...к сожалению,
один инцидент все же произошел. Староста деревни Мяен-кюля (Горнее
Шелтозеро. — Ред.) Мийтро Пилвехинен, или Тучин, который очень усердно
помогал нашему руководству и на¬гражден медалью за помощь в поимке
де¬санта, попросился с нами в Финляндию. Но его истеричная жена не
согласилась на пе¬реезд, а Пилвехинен в одиночку не согла¬сился уезжать.
После этого, чтобы как-то оправдать себя в глазах русских, он
органи¬зовал из местного населения шайку, задачей которой было
противодействовать фин¬нам».
Далее Ориспя рассказывает, что «шайка» застрелила одного полицейского.
При преследовании ее двое были задержаны, а са¬мого Пилвехинена поймать
не удалось.
Ориспя никак не верил, что Пилвехинен мог быть агентом, настолько он был
старатель¬ным.
Лейтенант Монтонен хорошо знал Пилве¬хинена по работе в Военном
управлении и допускал, что в самом конце он мог органи¬зовать какое-то
сопротивление, но понача¬лу вызывал полное доверие. Монтонен так¬же
подтвердил, что в связи с убийством финского полицейского арестовали
двух че¬ловек, которых расстреляли за попытку к бегству.
В списках партизанских отрядов нет упо¬минаний о создании партизанских
отрядов в Шелтозере и Сегозере в конце войны. Судя по всему, в Шелтозере
все же работала подпольная группа. Тучин-Пилвехинен ис¬кусно служил двум
хозяевам и поддержи¬вал подпольную группу в Шелтозере.
В начале эвакуации территории военных управлений закрепили за воинскими
подразделениями, и первоочередными при эвакуа¬ции были объекты и грузы,
представляющие военный интерес.
Несмотря на заранее подготовленные планы, эвакуацию пришлось проводить в
та¬кой спешке, что многие материалы и склады пришлось уничтожить, архивы
сжигать, а порой оставлять военное имущество про¬тивнику.
В начале эвакуации в Карелии было 68453 человека находящегося на свободе
населе¬ния, в лагерях для перемещенных лиц — 14926 и в концлагерях 162
человека. Или всего 83541 житель. Из них родственных финнам было 41803 и
ненациональных 41783. Женщин в возрасте старше 15 лет 42 процента,
мужчин 19 процентов, остальные — дети.
Когда планы эвакуации у финнов оказа¬лись нарушенными, среди населения
появилось замешательство — кого вообще соби¬раются эвакуировать?
Заключенных это, естественно, не касалось. Ехать или не ехать
родственным финнам? Многие меняли свои решения буквально перед
отправкой, дру¬гие возвращались с пути, видя, что финнам не до них.
В составленных уже задним числом отче¬тах по эвакуации говорится, что
многие жители были обеспокоены уходом финнов, по¬тому, дескать, что
финны, будучи оккупантами, хорошо относились к местному насе¬лению и как
бы не пришлось отвечать за это перед вернувшимися советскими органами.
С оккупированной территории в Финлян¬дию эвакуировалось 2799 человек,
или 3,35 процента от всего населения, находившего¬ся в оккупации. Из них
национальных было 2196 человек, ненациональных — 603. Из национальных
карелов было 1422, вепсов 314, финнов 214, ингерманландцев 176, прочих
70. Из ненациональных русских было 244, украинцев 259 и прочих 100
человек.
В целом можно сказать, что количество переселившихся в Финляндию было
незначительным. На настроение местных жителей повлияли многие факторы, в
частности, ор¬ганизованное сопротивление. Население также видело, что
финны перед уходом уже не питали чувства родства и что сами были в
большом затруднении. Значительная часть жителей поддерживала советский
строй и не хотела переезжать в чужую страну, тем бо¬лее в такую, которая
была на грани военного краха и, как знать, возможно, и оккупации.
Для некоторых эвакуация была неизбеж¬ной. Для тех, например, что
находились на службе у финнов и боялись привлечения к суду за
предательство. Женщины, состояв¬шие в браке с финнами или мужчинами,
ушедшими в родственные батальоны, также подлежали эвакуации.
Лагеря строго охранялись до тех пор, по¬ка не уходили последние
подразделения охраны. Лагерей к началу эвакуации было во¬семь, из них
шесть — в Петрозаводске. Находящиеся в районе лесозаготовок отдель¬ные
лагеря закрыли и рабочих отправили в большие лагеря.
Заключенных обеспечили продовольстви¬ем до 8 июля 1944 года и зарплату
им выда¬ли продуктами. По отчетам об эвакуации за¬ключенные были
довольны отношением финнов в этот период. Правда, было и ис¬ключение.
«Порядок соблюдался до самого конца удовлетворительным, только в лагере
№ 6 были беспорядки и случаи бегства. В ночь с 25 на 26 в лагере
появились отпечатанные рюссями листовки».
На следующее утро начальник лагерей объявил по Петрозаводску, что всех,
кто появится на улицах города, будут расстрели¬вать как партизан, без
следствия. Вечером 27 июня финны оставили лагеря, из которых было
увезено в Финляндию 104 человека. В концлагере Колвасъярви осталось 107
чело¬век, в Финляндию увезли 106 человек.
Впоследствии в отчетах были высказаны слова благодарности финнам за их
гуманность и внимание к заключенным: «Заклю¬ченные высказывали
удовлетворение и благодарность за полученные продукты, гово¬ря, что
русские солдаты ушли в свое время, не оставив продуктов даже на день».
Эти рассказы сделаны после войны, и тут следу¬ет принять во внимание,
что высказавшие их уже не были в лагерях, они вместе с финна¬ми
оказались в эвакуации.
Почтовые отделения в Карелии закрыли в июне 1944 года, только в
Вокнаволоке и Контокки они действовали до начала сентяб¬ря. Почтовые
марки для Восточной Карелии утратили силу к концу июня. Так исчез еще
один символ Великой Финляндии.
После эвакуации из Восточной Карелии можно сказать, что финны больше не
испытывали душевного влечения к оставленной территории и еще менее к
живущим там родственным народам. По мнению многих, всего лучше было
забыть этот неудавшийся поход. |